Во второй половине XIX века Древний и Принятый Шотландский Устав быстро выходил за национальные рамки: Верховные Советы множились по всей Европе и в обеих Америках, а вместе с ростом — споры о легитимности, границах и правилах. По инициативе Адольфа Кремьё, Великого Командора Франции, в Лозанне с 6 по 22 сентября 1875 года прошёл крупный международный конгресс Верховных Советов. Это была не парадная церемония, а рабочая встреча: делегаты из одиннадцати юрисдикций обсуждали, на каких основаниях стоит Устав и как выстроить взаимные отношения в мире 33°.
Центральным предметом споров стала формулировка духовного основания. Часть делегаций предлагала широкую философскую формулу «Творческого принципа», другие настаивали на традиционном упоминании Великого Архитектора Вселенной. Попытка заменить термин не прошла, одна из делегаций покинула Конвент, но работа дошла до результата: участники приняли два ключевых документа — Декларацию принципов и Договор об альянсе и конфедерации Верховных Советов.
Декларация — короткий и чёткий текст, который аккуратно сформулировал базовые нормы Устава: поиск Истины не должен иметь искусственных границ, а для сохранения этой свободы необходима взаимная терпимость; в Ложе нет места религиозным и политическим препирательствам; братство шире национальных и партийных делений; цель работ — нравственное и интеллектуальное совершенствование человека и продвижение человечества. Эти формулы быстро вошли в наставления высших градусов и стали общим языком Устава на десятилетия вперёд.
«Масонство не устанавливает пределов поиску Истины; чтобы сохранить эту свободу, оно требует взаимной терпимости.»
«Масонство — универсальное братство, основанное на солидарности; его цель — нравственное и интеллектуальное совершенствование человека и продвижение человечества.»
«Ложа открыта достойным людям независимо от национальности, вероисповедания и происхождения.»
«В храме не место религиозным и политическим спорам; здесь работают ради общего блага и мира между братьями.»
«Свобода совести каждого брата неприкосновенна; никаких догм, кроме уважения к Истине и к человеку.»
Договор (двадцать три статьи) закрепил принципы эксклюзивной территориальной юрисдикции, взаимного признания и поддержки. Верховные Советы обязались уважать и защищать суверенные права друг друга; братья, получившие степени в сомнительных структурах, могли быть «исцелены» только через законный Верховный Совет своей страны. Проще говоря, Лозанна предложила понятные правила: меньше самочинных «верховных советов», больше порядка и доверия.
В строгом юридическом смысле международная конфедерация так и не оформилась: подписанные документы не везде ратифицировали. Но влияние Лозанны оказалось долговечным. Она дала общий словарь — о свободе совести, терпимости, аполитичности работ и уважении границ — и задала рамки для последующих международных встреч. Уже в 1890-е этот язык лёг в основу французских конституционных текстов, а через два года после Конвента, в 1877-м, именно эти принципы помогли Верховным Советам удерживать диалог на фоне острых споров: духовное основание сохраняется, догма не навязывается, свобода совести — не лозунг, а организационный принцип.
Потому Конвент Лозанны 1875 года важен не только как дата, но и как момент самонастройки шотландского устава. Он показал, как из разнообразия извлечь порядок: через ясные формулировки, уважение суверенитета, понятные процедуры признания и — главное — через терпимость, без которой любой «поиск истины» быстро превращается в спор ради спора. Не случайно отдельные обороты Декларации до сих пор звучат в ритуалах ДПШУ: это не дань прошлому, а рабочие настройки нашей повседневной практики.
И совсем кстати: в эти выходные, 13 и 14 сентября, в Париже проходят мероприятия к 150-летию Конвента Лозанны — хороший повод вернуться к тексту Декларации и ещё раз сверить по нему наши ориентиры.
